Что-то давно здесь не было текстов. Непорядок! Исправляюсь.Бес появился в моей кухне примерно час назад, как раз к завтраку. Не иначе на запах пришел, на умопомрачительный, неземной аромат яичницы с колбасой… То есть умопомрачительной яичницей пахло до его появления, а потом восхитительный аромат был безжалостно перебит дорогим парфюмом и… чем-то таким, хипповато-растаманским.
Он материализовался на табурете, за столом, оперся локтями о столешницу, положил подбородок на скрещенные пальцы, и принялся меня рассматривать. Снисходительно так.
Я на него тоже посмотрела. Ничего себе такой экземпляр. Симпатичный, широкоплечий. Стильный «хвост», элегантные рожки и легкая небритость. Ну и все в тон небритости — шелковая дизайнерская рубашка, жилетка…
— Гм… Привет.
— Привет, куколка! — гость ловко выдернул откуда-то из-за уха красную розу на длиннющем стебле и пристукнул по столу наманикюренными ногтями. — К тебе или ко мне?
— Да ты вроде и так у меня?!
— Да? — Бес дернул уголком рта. — Действительно. Извини, куколка. Привычка.
— Прощаю, — легко согласилась я. — Есть один вопрос и одно сообщение, с чего начнем?
— Можно все сразу.
— Тогда сперва сообщение. Яичницы — не дам.
Визитер несколько опешил.
— А… вопрос?
— Надо чего?
Бес сладко зажмурился.
— О. Уважаю. Деловой подход! Надо — душу. Взамен, сама понимаешь, чего эта самая душа пожелает!
— Например? — поинтересовалась я, отправляя в рот шкворчащий кружок колбаски.
Посланник ада оценивающе прищурился.
— Н-ну… молодость, красота… вечная молодость!
— Вечная? — переспросила я сквозь колбасу.
— Вечная-вечная, не сомневайся. У нас все без обмана!
— То есть, — уточнила я, еще давая ему шанс спастись. — Ты хочешь сказать, что сейчас у меня этого нет?
— Эээ… — несколько озадачился бес.
Я неторопливо дожевала яичницу и демонстративно взвесила в руке любимую тефлоновую сковордку. С двойным нержавеющим дном.
— Да нет, ну конечно же есть! — заторопился мой гость. — Но я же говорю — вечная!
— Вечная там, или не вечная, а обидел! — подытожила я. — Менеджер хренов. Пошел вон.
***
В следующий раз он явился тем же вечером. Я только-только села посмотреть любимого Робин Гуда. Бес возник рядом со мной, на диване, элегантный, как рояль. В смокинге! Честное слово, в настоящем смокинге, и с сигарой!
— Ты ждала меня, зайка? — поинтересовался он бархатным, чуть хрипловатым баритоном.
— Не то чтобы ждала… но, в общем, догадывалась. Что сразу не отвяжешься.
— Я готов подарить тебе этот волшебный вечер и еще тысячу таких же вечеров! Мы упадем в пучину страсти. Я буду таким, как ты захочешь…
— Слушай, — вздохнула я. — Есть встречное предложение.
— Да, зайка? — страстно шепнул обольститель.
— Сгоняй за пивом, а? Я что-то не успела сегодня. Две бутылки темного и орешков соленых.
— З-за пивом? — из голоса беса даже сексуальная хрипотца ушла. Видимо, у него только что рухнула концепция романтического вечера.
— За пивом. Иди-иди. Зайчик.
— А душу? — неуверенно и невпопад спросил совсем деморализованный покупатель.
— А душу — потом. Когда-нибудь. Может быть. Но точно не сейчас. Ну не за пиво же!
— Зачем за пиво? — Бес оживал на глазах. — Любовь любого мужчины! Какого пожелаешь!
— Тоже вечная? — ехидно поинтересовалась я.
— Вечная-вечная! И без измен!
— И зачем оно мне? Ну сам посуди: мужчина-охотник моногамным не бывает. Если моногамный — значит, не охотник. И вообще, это первые полгода хорошо — страсть-койка, конфеты-букеты, а потом все! Теплые тапочки, горячий ужин и «уйди, не мешай, я футбол смотрю». И так — вечность. Нет уж. Иди лучше за пивом. Зайчик.
***
Следующее явление напоминало героическую постановку в провинциальном драмтеатре.
Бес явился в ярко начищенных доспехах, громыхнул об пол рукоятью секиры и рыцарственно возопил:
— Женщина! Я брошу весь мир к твоим ногам! Легионы будут прославлять твое имя! Ты будешь купаться в роскоши и вершить судьбы!
— А, опять ты! — обрадовалась я. — Слушай, а чего вас так хреново учат? Ты не обижайся, но примитивно же как-то. Красота-молодость, зайка в пучине страсти… Теперь вот мир к ногам. Вот скажи мне, ты когда в последний раз в телевизор заглядывал? Или хоть в Яндекс. Ты видел, что в этом мире творится? Террористы, сепаратисты, лихорадка Эбола, все бегают и стреляют! И на кой мне этот мир?
— Купаться в роскоши?
— Ага. Дворец на сорок комнат…
— Мрамор и золото! — оживился бес.
— Сквозняки и эхо! — парировала я. — Захочешь среди ночи есть — так кухню не найдешь! Заблудишься!
— Зачем искать? Прислуга и придворные!
— Завистники и отравители! Поставь себя на их место — оне князья, а повелительница — из низов! Не простят. Не смирятся. Никогда! Вы ж их сами этому учили — гордыне и отравительству!
— Учили, — потерянно согласился бес. Опустил голову и как-то совсем сник.
Мне его даже жалко стало.
— Ну… ты не расстраивайся так уж… Я ж не совсем отказываюсь. Ну придумай еще что-нибудь. Пооригинальней.
Бес посмотрел на меня с надеждой.
— Тогда — продашь? А то ж мне это, практику… не зачтут. И из менеджеров по душам в котловые-кочегары переведут! Навечно! Представляешь — вечно уголь под котлы и сковородки закидывать? — он зябко передернул плечами. И вдруг вскинулся. — Слушай… а может, ты сама чего придумаешь? А я исполню!
— Ну ты совсем обнаглел! — восхитилась я. — Мало того, что душу ему продай, так еще и сама решай, чем заплатить. Нет уж. Иди, практикант, и думай.
***
Он объявился снова через день. Скромно так, без буффонады и пафоса, на моем любимом диване. Сложив руки на коленях, и всем видом изображая вопрос.
Я приветливо помахала ему горячим утюгом.
— Здорово, искуситель! Неужто придумал что-то интересное?
Бес молча потряс головой — рожки описали в воздухе две затейливые кривые.
— Жаль… Ладно, — я покосилась на печального беса. — Есть у меня одна мечта. Воспой-ка ты меня. Литературно. В романе. Так, знаешь, с восторгом и страстью. Чтоб, как у классика, в зобу дыханье сперло! Роман, само собой, должен быть великим, чтоб в каждом доме на заветной полочке стоял. И чтоб толстые тетки с лысыми дядьками по телевизору его обсуждали. Вот как-то так.
«Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде плеснула…». Вот и у меня так получилось. Бес поднял на меня отчаянный и недоумевающий взгляд, выбил каблуком два такта нервной чечетки — и исчез.
***
Еще раз в квартире пахнуло анашой через две недели. По чести сказать, я уже соскучиться успела. И вот, вернувшись из магазина, еще на пороге учуяла знакомый запах с кухни.
…Он сидел за столом, сжимая в одной руке кружку с кофе, а другой бодро стуча по клавишам древней печатной машинки. По столу, подоконнику и даже полу были разбросаны листы бумаги.
— Творишь? — с любопытством спросила я, запихивая в хлебницу длинный хрустящий багет.
Бес отхлебнул кофе и замер, глядя сквозь меня остекленевшими безумными глазами. В виртуальной дали за моей спиной явно что-то происходило, что-то пока мне неведомое и недоступное.
— А бардак тут разводить — это обязательно? И вообще, почему ты здесь? Я же просила готовый роман. Меня процесс не интересует, только результат!
Бес потряс головой, возвращаясь в реальность и оттянул пальцем ворот толстенного вязаного свитера — по виду родом из шестидесятых.
— А! Женщина! Ты поесть что-нибудь принесла?
Я даже опешила от такого нахальства.
— Ч-чего?..
— Невозможно там работать, — продолжал бес. — Общежитие! Они все время пьют и девок водят, с мысли сбивают. А у меня конфликт не вытанцовывается и характеры какие-то впалые… вместо выпуклых. А они — «ботан». Ну не стой же ты, сделай поесть что-нибудь!
Взгляд литератора вновь заволокло дымкой, он еще раз приложился к кружке и вновь застучал по клавишам.
Я вздохнула и шагнула к плите. Блаженных на Руси никогда не обижали. Кормили, грели, и не обижали.
Поужинав без отрыва от производства, бес счастливо выдохнул и сообщил:
— Здесь жить буду. Пока не закончу.
— А в кочегары не переведут? За прогулы-то… — неуверенно поинтересовалась я.
— Ха! Меня? Да я их вот прямо сейчас самих куда хочешь переведу! Вот прямо на следующий странице — в ассенизаторы! Младшие. В кочегары они меня переведут! Слово, — внезапно проникновенно поведал он мне — Страшная сила! Писателем буду. Так-то душ гораздо больше завоюешь!
Бес чему-то улыбнулся, взъерошил пятерней давно нечесанные патлы и вновь застучал по клавишам.