Пост раздражения.

[Эрна Хэл]

Как же меня раздражают некоторые "фикрайтеры". Те, что берут текст, меняют там имена главных героев и географические названия - и публикуют, ничтоже сумняшеся. И так стыдливо добавляют "вообще-то это переложение". Какое, туда где темно, переложение?! Человек не потрудился даже своими словами сказку пересказать, заменил, как я сказала, имена - и только-то. Передиралово это и бессовестный плагиат!
Но в авторах-таки указывают себя, ага.
Грр. ну и, чтобы не быть голословной, могу в комментах привести оба текста для сравнения - если кому интересно.

@темы: Я злой помпон

Comments

[SofiaSain]

мне интересно)) скандалы, интриги, расследования

[Елена-турк]

А приведи, пожалуйста. Мне тоже интересно.
Это с твоим текстом так?

[Эрна Хэл]

SofiaSain,
Елена-турк, привет, рада видеть))) Как ты?
Нет, текст не мой. Просто итальянская сказка)))
сейчас приведу)

[Эрна Хэл]

Оригинал сказки. Привожу полный текст, в основном в сборники, увы, входит краткий.

Жили в городке Виджанелло девушка Мариучча и юноша Маттео. Девушка была так кра"-сива, что её никто не называл иначе, как «прекрасная Мариучча». А юноша был среди сверстников самым ловким, сильным и отважным. Мудрено ли, что, встретившись, молодые люди полюбили друг друга. Ну, а уж раз полюбили, так и за свадьбой дело не стало. В доме родителей Мариуччи уже всё было готово для свадебного пира. Зарезали белого, как снег, ягнёнка, двух баранов, зажарили дюжину зайцев и больше сотни куропаток. По-старому обычаю возле места, где должны были сидеть молодые, поставили две плетёные корзинки со сластями. После свадебного обеда жених и невеста станут осыпать друг друга конфетами, чтобы жизнь их была сладкой, как мёд, из которого сварены лакомства.
Родственники и гости сходились к дому со всех сторон. Вдруг по улице на взмыленном коне проскакал всадник. Он громко повторял только одно слово. Но слово это вселяло смятение в сердца горожан.
— Сарацины! Сарацины! — кричал всадник. И сейчас же с вершины холма, вздымавшегося над Виджанелло, зазвучал голос Коломбо и Пеллико — двух огромных морских раковин. В дни мира они молчали. Но как только Корсиканской земле грозила опасность, дозорные подносили их к устам. Тогда Коломбо и Пеллико тревожно пели над долинами, сзывая на битву сынов Корсики. Все муж-
чины — от безусых юношей до седобородых старцев, — заслышав их призыв, спешили навстречу врагу. Ни один из них не уклонялся от священного воинского долга. А если бы и нашёлся такой презренный, ему не удалось бы смыть позорное клеймо труса до конца своих дней.
Так и на этот раз. Не успели умолкнуть Коломбо и Пел- v лико, как мужчины, покинув плачущих жён и детей, звеня на бегу оружием, устремились к берегу моря, где высадились сарацины. А впереди всех на добром скакуне мчался Маттео.
Бой был жестокий. Но мужество защитников не спасло города, потому что на каждого жителя Виджанелло приходилось десять сарацин. Вражеские полчища ворвались в город, всё уничтожая на своём пути.
Бедная, бедная Корсика! Лежат в развалинах сожжённые селения, опустошены плодородные долины, а твоих прекрасных дочерей уводят в рабство.
Не избежала печальной участи и Мариучча. Её красота поразила самого предводителя сарацин. Он схватил девушку и перекинул её через плечо, как волк полузадушенную овечку.
Скоро сарацины с награбленным добром двинулись назад к берегу, где покачивались на волнах их корабли.
А в это время Маттео лежал под огромной смоковницей, что росла у самой дороги. Из ран его струилась кровь, в глазах меркнул свет.
И вот мимо него прошли сарацины с богатой добычей, с прекрасными пленницами. Среди пленниц Маттео с ужасом увидел свою невесту.
Юноша вскочил, вытащил до половины острый клинок из ножен, но силы покинули его, и он упал.
А сарацины прошли, даже не взглянув на несчастного.
Скоро сумерки спустились над опустевшим Виджанелло. Настала ночь. И на поле, где днём звенели, скрещиваясь и высекая искры, мечи, появился властитель Царства мёртвых. Чёрные вороны с карканьем кружили над его головой. Властитель Царства мёртвых медленно переходил от
одного павшего воина к другому и легко касался их своим жезлом. И те, кого он коснулся, становились его подданными. Приблизился он и к Маттео, но, заглянув юноше в лицо, сказал:
— Этот пока не подвластен мне. Он скоро оправится от ран, ему суждено прожить долгие-долгие годы.
— На что мне жизнь, — простонал Маттео, — когда родной город разграблен, а та, что дороже жизни, уведена в позорный плен!
— Не хочешь ли ты сказать, смертный, что любовь тебе милее солнечного света и тёплого хлеба?
— Без Мариуччи свет мне будет не мил и хлеб не нужен, — ответил Маттео. — И как я посмотрю в глаза сограждан? Ведь я не сумел за них отомстить. .
— А если я помогу тебе, ты согласишься умереть раньше назначенного срока?
— О чём ты спрашиваешь! Конечно, да.
— Так помни, ровно через год. ты умрёшь! — сказал властитель мёртвых и провёл рукой над распростёртым телом Маттео.
Тотчас раны юноши закрылись, он вскочил на ноги и рванулся в ту сторону, куда сарацины увлекли Мариуччу. ' Властитель мёртвых остановил его.
— Куда ты стремишься, неразумный! Один ты не одолеешь сарацин.
Он ударил жезлом по корявому стволу смоковницы. Дерево затряслось от корней до вершины, и с ветвей посыпались плоды и листья. Плоды с глухим стуком ударялись о землю, и на том месте вырастал воин, облачённый в доспехи. Листья становились чеканными щитами, черенки — острыми копьями. Перед Маттео выстроился отряд в тысячу воинов. А старая смоковница тяжело рухнула, подминая и ломая уже мёртвые ветви.
Маттео махнул рукой, и войско двинулось следом за ним.
Сарацины, опьянённые победой, расположились лагерем на берегу в виду своих кораблей. В этот предрассветный
час они крепко спали у походных костров, выставив лишь дозорных.
Завидев рать, шедшую на них, дозорные подняли тревогу. Бой разгорелся. Он был жарким, но недолгим. Лишь горстка врагов успела добраться до кораблей, остальные полегли тут же на берегу.
Маттео бросился к связанным пленницам. Острым ножом он перерезал опутывавшие их верёвки. Вот и Мариучча! Юноша горячо обнял любимую и повернулся, чтобы поблагодарить своих соратников. Но воины исчезли, будто растаяли в воздухе. . .
Горе и радость смешались в городе Виджанелло. Радовались, потому что враг был разбит, потому что девушки вернулись в свои дома. Лили слёзы, потому что во многих семьях за столом во время трапезы пустовало место мужа или брата, или сына.
Но жизнь текла своим чередом. Забывалось горе, и печаль на лицах жителей Виджанелло всё чаще сменялась улыбкой.
И вот снова готовится свадьба Мариуччи и Маттео. Храброго юношу прозвали сыном Виджанелло, потому что он спас город. А если у юноши такой отец, какого ни у кого не бывает, — Целый город, то и свадьбу надо отпраздновать так, чтобы теперешние дети, став стариками, рассказывали о ней своим внукам.
День для свадьбы тоже выбирали всем городом и назначили в годовщину победы над сарацинами.
Маттео был так счастлив, что даже не вспоминал о слове, которое дал властителю мёртвых. Всё, что случилось в ту ночь, казалось ему далёким сном.
И вот настал назначенный день.
С самого утра улицы заполнились народом. Горожане разоделись в лучшие платья, лишь кое-где среди праздничного убранства темнели траурные одежды. Колокола возвестили, что свадебный обряд начался.
Маттео надел кольцо на палец невесте и сам протянул руку, чтобы она надела ему кольцо. Вдруг налетел страш-
ный вихрь, чёрный смерч пронёсся над Виджанелло, подхватил Маттео и унёс с собою прочь.
Никто из стоявших вокруг не увидел того, что видела Мариучча: не смерч, а сам властитель Царства мёртвых похитил Маттео.
— Ах, Маттео, как ты мог оставить меня ни женой, ни невестой! — воскликнула девушка. — Ведь обряд венчания не кончен. Но я не уступлю тебя никому. Даже в Царстве мёртвых я найду тебя.
Девушки Корсики так же отважны и решительны, как и мужчины. Мариучча отправилась искать своего Маттео.
Вот кончились последние дома Виджанелло. Мариучча остановилась. Куда же идти? В какой стороне лежит Царство мёртвых?
Тут к Мариучче — прыг-скок боком — подскакала ворона.
— Кр-ра-сивое колечко. Подари мне колечко, девушка.
— Не могу, — сказала Мариучча. — Это кольцо надел мне на палец мой жених, Маттео.
Но ворона не отставала.
— Дай тогда другое колечко, ведь у тебя два.
— Ах, сертрица, второе кольцо я должна надеть на палец моему жениху Маттео в Царстве мёртвых. Я лучше подарю тебе серёжку.
Мариучча вынула из смуглого ушка серёжку и протянула её вороне.
Ворона схватила серёжку когтистой лапой и улетела. На лету она обернулась и крикнула:
— Цар-рство мёртвых в той стороне, где заходит солнце. Иди прямо на закат солнца, девушка. Никуда не сворачивай.
Мариучча повернулась спиной к востоку, лицом к западу и пошла.
Первые дни на её пути попадались деревни. Потом начались дикие места. Мариучча шла по спалённой солнцем
пустой райнине. Острые камни изрезали ей ноги, горячий песок жёг их огнём.
День сменяется ночью, ночь — днём, день — сцова ночью. А девушка всё идёт и идёт.
Впереди видны горы. За них садится солнце, из-за них восходит луна.
Скоро или не скоро Мариучча подошла к первой горе, поросшей весёлым лесом. От дерева к дереву — она и сама не заметила, как очутилась на вершине. Тут, в небольшой котловине, лежало озеро, круглое и блестящее, как зеркало.
Мариучча наклонилась над водой, чтобы умыться, и тотчас же отшатнулась. Из воды на неё смотрела морщинистая старуха с седыми волосами.
— Да ведь это моё отражение! — вскрикнула Мариучча. — Неужто минули не дни, а годы, как я покинула родной дом? А может, горе состарило меня раньше времени. Как я, такая, покажусь Маттео?
Девушка опустилась на прибрежный камень и заплакала.
Она не знала, да и откуда ей было знать, что это озеро волшебное. Оно всё отражало наоборот. Посмотрится в него старуха — увидит себя молодой и прекрасной. Взглянет девушка — и испугается, как испугалась Мариучча. Будто ей и впрямь пора нянчить внуков, а не плясать на околице деревни с парнями.
Поплакала Мариучча, потом решила:
— Пусть разлюбит меня Маттео, но я всё-таки разыщу его в Царстве мёртвых.
Она утёрла слёзы и стала спускаться с горы.
В долинке у корней дерева пробивался родник. Мариучча не удержалась, посмотрелась в него и звонко засмеялась.
— Нет, Маттео не отвернётся от меня. Я по-прежнему хороша и молода!
Радость придала Мариучче силы, и она снова пустилась вперёд.
А сил надо было много, потому что перед ней выросла
вторая гора, выше первой. Гора была каменистая и крутая. Однако недаром Мариучча родилась на Корсике. Где пройдёт горная коза, там пройдёт и корсиканская девушка. Вот уже близка вершина, ещё два — три уступа, и Мариучча одолеет гору. Вдруг послышался гром и из-под земли поднялось стеной пламя. Тщетно Мариучча металась в поисках прохода. Она нигде его не находила.

[Эрна Хэл]

продолжение

Мариучча была храбрая девушка, но всё-таки девушка. Поэтому она снова горько заплакала. Одна её слезинка капнула в огонь. Огонь зашипел, прижался к земле и погас.
Мариучча достигла вершины и увидела, что за этой, второй, горой поднимается третья гора. Стоит она, как угрюмый великан, и голова её спряталась в тучах. Нет, никому не пройти по такой крутизне. Перелететь бы, да крылья за плечами у Мариуччи не выросли.
Тут Мариучча услышала жалобный крик. Посмотрела — это белый голубь бьётся в траве, запутался лапкой в длинной травинке, никак ему не распутаться. А над голубем кружит голубка, то припадёт к земле, то опять взовьётся и так жалобно кричит, будто плачет.
— Ах, бедняжка,— сказала Мариучча голубке, — у нас с тобой одно горе. Ты хочешь вызволить своего голубя, а я своего Маттео. Я помогу тебе, а мне, видно, никто не поможет.
Девушка нагнулась и осторожно разорвала травинку. Голубь взлетел, сделал большой круг рядом с голубкой и вернулся к Мариучче.
— Чем помочь тебе, девушка? — спросил он.
— Вы не можете помочь мне, — печально ответила Мариучча. — Мне надо вон за ту высокую гору.
Голубь взвился вверх и пропал. Не прошло и минуты, как воздух затрепетал от взмахов быстрых крыльев. Прилетела тысяча голубей. Они ухватили красными лапками Мариуччу за пояс и перенесли её через гору. Там они опустили девушку на землю у входа в ущелье.
— Счастливого пути! Счастливого пути! — закричали они, улетая.
Мариучча вступила в узкий проход между скалами.
Идёт девушка тесниной. Встали по бокам каменные утёсы, заслонили солнечный свет, сыро и темно в ущелье. Высоко над головой- бежит дорожка неба, ведёт Мариуччу дальше и дальше. Всё уже ущелье, всё глубже уходит вниз. Еле видна вверху дорожка неба.
Вдруг расступились скалы, и девушка вышла на берег реки. Река не струилась, не журчала, воды её тяжело колыхались, будто чёрная ртуть.
Мариуччу мучила жажда. Она хотела напиться, но вдруг вспомнила, что рассказывали у них в Виджанелло. Есть такая река, разделяющая Царство живых и Царство мёртвых: выпьешь глоток воды и сразу забудешь всё, что было. Может, это она, река забвения. И Мариучча не стала пить.
Тут к берегу причалила лодка. Вёл её старый-престарый старик-перевозчик.
— Здравствуй, дедушка, — сказала Мариучча, — перевези меня на ту сторону.
Старик ответил:
— Живым нечего делать в Царстве мёртвых. Я не повезу тебя.
— Но ведь я ищу своего Маттео, — стала просить его девушка. — Посмотри сам, вот это кольцо он надел мне на палец, а вот это кольцо я должна надеть ему на палец. Как же ты говоришь, что мне нечего там делать!
— Ну что же, — сказал старик, — садись в лодку. Да запомни мой совет: когда найдёшь своего жениха и поведёшь назад, молчи и не оглядывайся.
Старик поднял тяжёлое весло и, медленно загребая, повёл лодку поперёк реки. Весло поднималось и опускалось, но плеска воды не было слышно.
Когда Мариучча вышла из лодки на том берегу, она увидела ворота, а над воротами надпись: «Этот порог дважды не переступают!»
Но девушка не испугалась. Она перешагнула через порог и очутилась в Царстве мёртвых.
Тут её обступили тени. Они были так похожи друг на друга, что Мариучча растерялась.
«Пресвятая Мадонна, — подумала она, — как я найду моего Маттео, как я его узнаю?»
Долго скиталась Мариучча по сумрачному Царству мёртвых. Там не было ни дня, ни ночи, ни пения птиц, ни душистого запаха трав. Вдруг сердце девушки дрогнуло. Перед нею остановилась тень, такая же серая, как все другие, но что-то знакомое проступало в неясных чертах.
Мариучча быстро надела кольцо на палец тени. И вот чудо, — перед нею стоит не тень, а Маттео, её Маттео! Девушка схватила его за руку и побежала к выходу из Царства мёртвых.
Вот впереди завиднелся яркий свет дня, блеснули тяжёлые воды реки. Ворота были открыты, но выход стерегло чудовище о семи головах. Каждая из голов изрыгала дым и пламя.
Мариучча прижалась к Маттео, и они проскользнули мимо. Ещё три — четыре шага, и они вернутся в мир живых.
Вдруг девушка почувствовала за спиной палящее дыхание. Она оглянулась и увидела, что чудовище подняло среднюю, самую большую голову и тянется к Маттео, чтобы напасть сзади и проглотить его.
— Берегись, Маттео, любимый мой! — закричала в смертельном испуге Мариучча.
Ах, зачем она оглянулась, зачем крикнула! Тотчас чары, охранявшие их обоих, распались. Захлопнулись тяжёлые ворота, Маттео и Мариучча стали тенями. Буря подхватила их и закружила, словно опавшие листья.
Так и носятся они, гонимые ветром, не думая о будущем, не вспоминая о прошлом. Но они всё-таки вместе, они крепко держат друг друга за руки. На пальце Мариуччи сияет кольцо Маттео, а на пальце Маттео — кольцо Мариуччи.

[Эрна Хэл]

Якобы фанфик.

В незапамятные времена не было Среднего моря, а раскинулись там Золотые земли. Рассказывают, будто было в тех землях богатое королевство Талиг, со столицей в чудесном городе Оллария, полном садов и красивых зданий. Когда-то, жили в том городке девушка Марианна и повелевающий Молниями Робер, из рода Астрапа. Девушка была так красива, что ее никто не называл иначе, как «прекрасная Марианна». А Робер был среди сограждан самым благородным и отважным, добрым и честным. Мудрено ли, что, встретившись, молодые люди полюбили друг друга. Ну, а уж раз полюбили, так за свадьбой дело не стало.
В доме Марианны уже все было готово для свадебного пира. Зарезали белого, как снег, ягненка, двух баранов, зажарили дюжину зайцев и больше сотни куропаток. По старому обычаю возле места, где должны были сидеть молодые, поставили две плетеные корзинки со сластями. После свадебного обеда жених и невеста станут осыпать друг друга конфетами, чтобы жизнь их была сладкой, как мед, из которого сварены лакомства.
Родственники и гости сходились к дому со всех сторон.
Вдруг по улице на взмыленном коне проскакал всадник. Он громко повторял только одно слово. Но слово это вселяло смятение в сердца горожан.
— Чума! Чума! — кричал всадник.
— Выходцы пришли! — разнесся над городом отчаянный стон.
И сейчас же с вершины холма, вздымавшегося над Олларией, зазвучали колокола Нохи и Доры — двух старейших городских храмов. В дни мира они молчали. Но как только талигойской земле грозила беда, они сами начинали бить в набат. Тогда песнь колоколов Нохи и Доры тревожно разносилась над домами, улицами и площадями, сзывая сынов Талига на битву со злом. Все мужчины — от безусых юношей до седобородых старцев, — заслышав их призыв, спешили навстречу врагу. Ни один из них не уклонялся от священного воинского долга. А если бы и нашелся такой презренный, ему не удалось бы смыть позорное клеймо труса до конца своих дней.
Так и на этот раз. Не успели умолкнуть Ноха и Дора, как мужчины, покинув плачущих жен и детей, звеня на бегу оружием, устремились на битву с наползающим на город зеленым маревом древнего зла. А впереди всех на скакуне доброты мчался Робер. Бой был жестокий. Но мужество защитников не спасло города, потому что на каждого жителя Олларии приходилось десять выходцев. Вражеские полчища ворвались в город, все уничтожая на своем пути.
Бедный, бедный Талиг! Лежат в развалинах сожженные кварталы, опустошены людные площади, а твоих прекрасных дочерей уводят в рабство. Не избежала печальной участи и Марианна. Ее красота поразила самого короля выходцев. Он схватил девушку и перекинул ее через плечо, как волк полузадушенную овечку.
Скоро чума, сняв свою страшную жатву, оставила город, отступая с богатой добычей. А в это время израненный в битве Робер лежал под огромной яблоней, что росла у самой дороги. Из ран его струилась кровь, в глазах меркнул свет.
И вот мимо него прошли выходцы, слуги чумы с богатой добычей, с прекрасными пленницами. Среди пленниц Робер с ужасом увидел свою невесту. Потомок Астрапа вскочил, вытащил до половины острый клинок из ножен, но силы покинули его, и он упал. А выходцы прошли, даже не взглянув на несчастного.
Скоро сумерки спустились над опустевшей Олларией. Настала ночь. И на поле, где еще недавно звенели, скрещиваясь и высекая искры, мечи, появился властитель Царства мертвых. Черные вороны с карканьем кружили над его головой. Властитель Царства мертвых медленно переходил от одного павшего воина к другому. В левой руке он держал свой жезл, которым легко касался павших. И те, кого он коснулся, становились его подданными. Приблизился он и к Роберу, но, заглянув юноше в лицо, сказал:
— Этот пока не подвластен мне. Он скоро оправится от ран, ему суждено прожить долгие-долгие годы.
— На что мне жизнь, — простонал Робер, — когда родной город мертв и даже та, что дороже жизни, уведена в страшное посмертие!
— Не хочешь ли ты сказать, смертный, что любовь тебе милее солнечного света и теплого хлеба?
— Без Марианны свет мне будет не мил и хлеб не нужен, — ответил Робер. — И как я посмотрю в глаза вассалов? Ведь я не сумел их спасти.
— А если я помогу тебе, потомок Астрапа, ты согласишься умереть раньше назначенного срока?
— О чем ты спрашиваешь! Конечно да.
— Так помни, владыка Молнии, ровно через год догорит пламя твоей жизни! — сказал Леворукий и провел рукой над распростертым телом Робера.
Тотчас раны Повелителя Молний закрылись, он вскочил на ноги и рванулся в ту сторону, куда выходцы увлекли Марианну.
Властитель мертвых остановил его.
— Куда ты стремишься, потомок Астрапа?! Один ты не одолеешь чуму.
Он ударил жезлом по корявому стволу яблони. Дерево затряслось от корней до вершины, и с ветвей посыпались плоды и листья. Яблоки с глухим стуком ударялись о землю, и на том месте вырастал воин, облаченный в доспехи. Листья становились чеканными щитами, черенки — острыми копьями. Перед Робером выстроился отряд в тысячу воинов. А старая яблоня тяжело рухнула, подминая и ломая уже мертвые ветви.
Робер махнул рукой, и войско двинулось следом за ним под развевающимся знаменем Молний.
Выходцы, опьяненные победой, расположились лагерем в поле и пировали на телах пленных, а в тот предрассветный час они уже крепко спали у походных костров, выставив лишь дозорных. Завидев рать, шедшую на них, дозорные подняли тревогу. Бой разгорелся. Он был жарким, но недолгим. Лишь горстка врагов успела уйти по своим тайным тропам, остальные полегли тут же, сраженные молниями.
Робер бросился к связанным пленницам. Острым ножом он перерезал опутывавшие их веревки. Вот и Марианна! Потомок Астрапа горячо обнял любимую и повернулся, чтобы поблагодарить своих соратников. Но воины исчезли, будто растаяли в воздухе...
Горе и радость смешались в городе Олларии. Радовались, потому что враг был разбит, потому что девушки вернулись в свои дома. Лили слезы, потому что во многих семьях за столом во время трапезы пустовало место мужа, или брата, или сына.
Но жизнь текла своим чередом. Забывалось горе, и печаль на лицах жителей Олларии все чаще сменялась улыбкой.
И вот снова готовится свадьба Марианны и Робера. Храброго воина прозвали сыном Олларии, потому что он спас город. А если у мужчины такой отец, какого ни у кого не бывает — целый город — то и свадьбу надо отпраздновать так, чтобы теперешние дети, став стариками, рассказывали о ней своим внукам.
День для свадьбы тоже выбирали всем городом и назначили в годовщину победы над чумой. Робер был так счастлив, что даже не вспоминал о слове, которое дал Леворукому. Все, что случилось в ту ночь, казалось ему далеким сном.
И вот настал назначенный день. С самого утра улицы заполнились народом. Горожане разоделись в лучшие платья, лишь кое-где среди праздничного убранства темнели траурные одежды. Колокола возвестили, что свадебный обряд начался.
Робер надел браслет на запястье невесте и сам протянул руку, чтобы она надела ему браслет. Вдруг налетел страшный вихрь, черный смерч пронесся над Олларией, подхватил Робера и унес с собою прочь.
Никто из стоявших вокруг не увидел того, что видела Марианна: не смерч, а сам Леворукий похитил Робера.
— Ах, Робер, как ты мог оставить меня ни женой, ни невестой! — воскликнула девушка. — Ведь свадебный обряд не кончен. Но я не уступлю тебя никому. Даже в Закате я найду тебя.
Девушки Талига так же отважны и решительны, как и мужчины. Марианна отправилась искать своего Робера.
Вот кончились последние дома Олларии. Марианна остановилась. Куда же идти? В какой стороне лежит Царство мертвых?
Тут к Марианне — прыг-скок боком — подскакала ворона.
— Кр-ра-сивый браслет. Подари мне браслет, девушка.
— Не могу, — сказала Маринна. — Этот браслет надел мне на запястье мой жених, Робер.
Но ворона не отставала.
— Дай тогда другой браслет, ведь у тебя два.
— Ах, сестрица, второй браслет я должна надеть на запястье моему жениху Роберу в Царстве мертвых. Я лучше подарю тебе сережку.
Марианна вынула из смуглого ушка сережку и протянула ее вороне.
Ворона схватила сережку когтистой лапой и улетела. На лету она обернулась и крикнула:
— Цар-рство мертвых в той стороне, где заходит солнце. Иди прямо на закат солнца, девушка. Никуда не сворачивай.
Марианна повернулась спиной к востоку, лицом к западу и пошла.
Первые дни на ее пути попадались деревни. Потом начались дикие места. Марианна шла по спаленной солнцем пустой равнине. Острые камни изрезали ей ноги, горячий песок жег их огнем.
День сменяется ночью, ночь — днем, день — снова ночью. А девушка все идет и идет.

[Эрна Хэл]

продолжение якобы фанфика

Впереди видны горы. За них садится солнце, из-за них восходит луна.
Скоро или не скоро Марианна подошла к первой горе, поросшей веселым лесом. От дерева к дереву — она и сама не заметила, как очутилась на вершине. Тут, в небольшой котловине, лежало озеро, круглое и блестящее, как зеркало.
Марианна наклонилась над водой, чтобы умыться, и тотчас же отшатнулась. Из воды на нее смотрела морщинистая старуха с седыми волосами.
— Да ведь это мое отражение! - вскрикнула Марианна. — Неужто минули не дни, а годы, как я покинула родной дом? А может, горе состарило меня раньше времени. Как я, такая, покажусь Роберу?
Девушка опустилась на прибрежный камень и заплакала.
Она не знала, да и откуда ей было знать, что это озеро волшебное. Оно все отражало наоборот. Посмотрится в него старуха — увидит себя молодой и прекрасной. Взглянет девушка — и испугается, как испугалась Марианна. Будто ей и впрямь пора нянчить внуков, а не плясать на околице деревни с парнями.
Поплакала Марианна, потом решила:
— Пусть разлюбит меня Робер, но я все-таки разыщу его в Царстве мертвых.
Она утерла слезы и стала спускаться с горы.
В долинке у корней дерева пробивался родник. Марианна не удержалась, посмотрелась в него и звонко засмеялась.
— Нет, Робер не отвернется от меня. Я по-прежнему хороша и молода!
Радость придала Марианне силы, и она снова пустилась вперед.
А сил надо было много, потому что перед ней выросла вторая гора, выше первой. Гора была каменистая и крутая, однако недаром Марианна родилась в Талиге. Вот уже близка вершина, еще два-три уступа — и Марианна одолеет гору. Вдруг послышался гром, и из-под земли поднялось стеной пламя. Тщетно Марианна металась в поисках прохода. Она нигде его не находила.
Марианна была храбрая девушка, но все-таки девушка. Поэтому она снова горько заплакала. Одна ее слезинка капнула в огонь. Огонь зашипел, прижался к земле и погас.
Марианна достигла вершины и увидела, что за этой, второй, горой поднимается третья гора. Стоит она, как угрюмый великан, и голова ее спряталась в тучах. Нет, никому не пройти по такой крутизне. Перелететь бы, да крылья за плечами у Марианны не выросли.
Тут Марианна услышала жалобный крик. Посмотрела — это белая ласточка бьется в траве, запуталась лапкой в длинной травинке, никак ей не распутаться. А над ласточкой кружит другая, то припадет к земле, то опять взовьется и так жалобно кричит, будто плачет.
— Ах, бедняжка, — сказала Марианна ласточке, — у нас с тобой одно горе. Ты хочешь вызволить своего возлюбленного, а я своего. Я помогу тебе, а мне, видно, никто не поможет.
Девушка нагнулась и осторожно разорвала травинку. Ласточка взлетела, сделала большой круг рядом с другой и вернулась к Марианне.
— Чем помочь тебе, девушка? — спросила она.
— Вы не можете помочь мне, — печально ответила Марианна. — Мне надо вон за ту высокую гору.
Ласточка взвилась вверх и пропала. Не прошло и минуты, как воздух затрепетал от взмахов быстрых крыльев. Прилетела тысяча ласточек. Они ухватили красными лапками Марианну за пояс и перенесли ее через гору. Там они опустили девушку на землю у входа в ущелье.
— Счастливого пути! Счастливого пути! — закричали они, улетая.
Марианна вступила в узкий проход между скалами.
Идет девушка тесниной. Встали по бокам каменные утесы, заслонили солнечный свет, сыро и темно в ущелье. Высоко над головой бежит дорожка неба, ведет Марианну дальше и дальше. Все уже ущелье, все глубже уходит вниз. Еле видна вверху дорожка неба.
Вдруг расступились скалы, и девушка вышла на берег реки. Река не струилась, не журчала, воды ее тяжело колыхались, будто черная ртуть.
Марианну мучила жажда. Она хотела напиться, но вдруг вспомнила, что рассказывали у них в Олларии. Есть такая река, разделяющая Царство живых и Царство мертвых: выпьешь глоток воды и сразу забудешь все, что было. Может, это она, река забвения. И Марианна не стала пить.
Тут к берегу причалила лодка. Вел ее старый-престарый старик — перевозчик.
— Здравствуй, дедушка, — сказала Марианна, — перевези меня на ту сторону.
Старик ответил:
— Живым нечего делать в Закате. Я не повезу тебя.
— Но ведь я ищу своего Робера, — стала просить его девушка. — Посмотри сам, вот этот браслет он надел мне на запястье, а вот этот браслет я должна надеть ему на запястье. Как же ты говоришь, что мне нечего там делать!
— Ну что же, — сказал старик, — садись в лодку. Да запомни мой совет: когда найдешь своего жениха и поведешь назад, молчи и не оглядывайся.
Старик поднял тяжелое весло и, медленно загребая, повел лодку поперек реки. Весло поднималось и опускалось, но плеска воды не было слышно.
Когда Марианна вышла из лодки на том берегу, она увидела ворота, а над воротами надпись: «Этот порог дважды не переступают!»
Но девушка не испугалась. Она перешагнула через порог и очутилась в Закате. Тут ее обступили тени. Они были так похожи друг на друга, что Марианна растерялась.
«Святая Октавия, — подумала она, — как я найду моего Робера, как я его узнаю?»
Долго скиталась Марианна по сумрачному Царству мертвых. Там не было ни дня, ни ночи, ни пения птиц, ни душистого запаха трав — лишь бесконечный закат. Вдруг сердце девушки дрогнуло. Перед нею остановилась тень, такая же серая, как все другие, но что-то знакомое проступало в неясных чертах.
Марианна быстро надела браслет на запястье тени. И вот чудо — перед нею стоит не тень, а Робер, ее Робер! Девушка схватила его за руку и побежала к выходу из Царства мертвых.
Вот впереди завиднелся яркий свет дня, блеснули тяжелые воды реки. Ворота были открыты, но выход стерегло чудовище о четырех головах. Каждая из голов изрыгала дым и пламя.
Марианна прижалась к Роберу, и они проскользнули мимо. Еще три-четыре шага - и они вернутся в мир живых.
Вдруг девушка почувствовала за спиной палящее дыхание. Она оглянулась и увидела, что чудовище подняло самую большую голову и тянется к Роберу, чтобы напасть сзади и проглотить его.
— Берегись, Робер, любимый мой! — закричала в смертельном испуге Марианна.
Ах, зачем она оглянулась, зачем крикнула! Тотчас чары, охранявшие их обоих, распались. Захлопнулись тяжелые ворота, Робер и Марианна стали тенями. Буря подхватила их и закружила, словно опавшие листья.
Так и носятся они, гонимые ветром, не думая о будущем, не вспоминая о прошлом. Но они все-таки вместе, они крепко держат друг друга за руки. На запястье Марианны сияет браслет, а на запястье Робера — браслет Марианны.
С тех пор они помогают всем, кто влюблен, спасая их от зла и защищая от бед. Выходцы, с чумой во главе, бегут прочь при звуке этих имен. Пусть больше нет Талига, но волны Среднего моря помнят многое. И любящие сердца не забывают.


Собственно вот.

[Касавир]

Эрна Хэл, я думаю, большинство в довесок еще и благополучно не думают о том, что есть люди вроде тебя, которые, очень мягко говоря, куда более начитанные, чем такие "авторы". Что, кстати, довольно глупо с их стороны.

[Эрна Хэл]

Касавир, не знаю, чем они думают(

[SofiaSain]

Забавно. Неужели действительно... ладно. Я просто смирюсь с фактом существования такой глупости.

[Эрна Хэл]

Угу((( Вот и я... мирюсь. Но раздражает)

[Фарлинор]

Эрна Хэл, ну знаешь же 2 старые поговорки: первая - полна кретинами земля русская. Причем, зачастую кретинами бесталанными. А вторая это цитата из старого, хорошего мультика: - "Кто говорит - плагиат, а я говорю - традиция".

[Елена-турк]

Эрна Хэл, привет) Я тоже рада, очень. Дела ничего, вроде, спасибо)
Мда, хоть бы своими словами, что ли, сказку пересказали. Бывает же)

[Agent Ann]

Есть многое на свете, друг Горацио, что не подвластно нашим мудрецам. (с)

[Конфетная Сила]

Опаньки! Сказка про Маттео и Мариуччу! Ничего святого у этих людей...) Зачем такую грустную красивую сказку трогать. Взяли бы сны этого, который с гуи-, но не Гуинплен. Это где ты такое нашла? И что, как обычно, ничего автору не сказала?
Ну да, в конце концов, это же не плагиат: там-то кольца были, а здесь — браслеты.

[Эрна Хэл]

Саблезубый Хомячок, Я сказала!))) так автор мне объяснил, что это просто я дура и не вижу различий, "а их вообще-то для сказки хватает", и вообще, она же признает заимствование! Заимствование, угу.
А где нашла - да вот, насладись) kertiana-het-gen.diary.ru/p182017205.htm

[Эрна Хэл]

Ты, кстати, про сны Гуалтьеро? Ну да, их можно и потрогать, трава-то забористая там)

[Конфетная Сила]

Эрна Хэл, забавный, забавный автор.)) Как насчёт выложить в комментариях эту сказку, и пусть народ сам решает? Или можно прям цитатами, начиная от "Чумы-чумы" и колоколов и заканчивая "Ах, зачем она оглянулась, зачем крикнула! Тотчас чары, охранявшие их обоих, распались". Мда, ведь прям дословно!..

Да, вот этого, которого ты назвала.)

[Эрна Хэл]

Саблезубый Хомячок, а я вот не знаю, стоит ли... зачем?)))) я ж добрая)

[Конфетная Сила]

Эрна Хэл,
По-моему, стоит, но как знаешь, конечно. Доброта-то тут причём...)

[Кротик мой любимый]

Мда, ну хватает же у некоторых дурости чужие тексты выкладывать под своим авторством.

[Кротик мой любимый]

а за полный вариант сказки - спасибо, да )

[Дейдре]

Автор пересказа явился на случай, если кто горит желанием порассуждать за постмодерн. Есть желание?
Скандалить я действительно не ищу.

[SofiaSain]

Дейдре, это был не пересказ. Что такое пересказ нам всем разъяснили в школе.